Самые большие неудачники в истории

Решение набожного президента

Из Каира шах отправился в Марокко, затем перебрался на Багамские острова. Он нигде не мог найти убежища. Уже никто не желал ссориться с аятоллой Хомейни.

Итальянская журналистка Ориана Фаллами спросила Хомейни:

— Правда ли, что вы, имам, приказали убить шаха и сказали, что исполнивший приказ будет считаться героем, а если погибнет, исполняя приказ, то пойдет в рай?

— Нет, — ответил Хомейни. — Я? Нет. Я хочу, чтобы шах был возвращен в Иран и публично судим за совершавшиеся им в течение пятидесяти лет преступления против персидского народа. Если он будет убит за границей, то все украденные им деньги будут потеряны. Если мы будем судить его здесь, то сможем вернуть эти капиталы. Я хочу, чтобы он был здесь. И для этого я молюсь за его здоровье…

28 сентября 1979 года заместителю государственного секретаря США Дэвиду Ньюсому сообщили, что шах серьезно болен. Ему понадобится медицинская помощь, которую можно получить только в Соединенных Штатах.

Когда срок выданной ему визы истек, шах покинул Багамские острова и перебрался в Мексику. Туда и командировали американского доктора. Он предположил, что шах болен раком.

За пять лет до этого, еще в 1974 году, врачи обнаружили у шаха лимфому — рак лимфатических узлов, но никто об этом не знал. Тогда его личные медики обратились за помощью к французским коллегам, которые несколько лет лечили его тайно.

Влиятельный американский банкир Дэвид Рокфеллер и бывший государственный секретарь США Генри Киссинджер считали, что давний и надежный союзник имеет право на политическое убежище в Америке. Президент Джимми Картер не хотел впускать шаха в Соединенные Штаты, опасаясь за судьбу американцев, все еще остававшихся в Иране.

Американское посольство в Иране предупредило Вашингтон, что приезд шаха в Соединенные Штаты крайне опасен: «В атмосфере ненависти к шаху и в условиях роста влияния исламского духовенства реакция Ирана будет даже острее, чем она могла быть еще несколько месяцев назад».

Но руководитель президентской администрации Гамильтон Джордан, озабоченный внутриполитическими баталиями, сказал президенту Картеру:

— Если шах умрет в Мексике, представляете себе, что скажет Генри Киссинджер журналистам? Что сначала вы позволили свергнуть нашего верного союзника, а затем просто его убили.

Джимми Картер, очень набожный, сам читающий проповеди, считал, что свобода выбора важнее всего. Вот почему он все-таки разрешил бывшему иранскому шаху приехать в страну, хотя сознавал, что принимает крайне опасное решение. Он не мог отказать больному человеку в медицинской помощи.

20 октября 1979 года посольство Соединенных Штатов в Тегеране получило шифровку из Вашингтона: информируйте иранские власти, что шаху разрешено въехать в Соединенные Штаты. Но разрешение временное — исключительно для проведения диагностики и курса лечения. Американские дипломаты и разведчики, еще остававшиеся в Тегеране, были поражены. Они считали, что надо дистанцироваться от шаха, раз уж Вашингтон пытается наладить отношения с революционным режимом.

22 октября на личном самолете Дэвида Рокфеллера шах был доставлен в Нью-Йорк. А 4 ноября в Тегеране толпа штурмом взяла американское посольство, и полсотни американских дипломатов превратились в заложников. Освободят их не скоро…

Тогда Соединенные Штаты ввели санкции против Ирана. И страна вот уже четыре с лишним десятилетия живет под масштабными санкциями.

Выяснилось, что резидентура ЦРУ в Иране имела пять тысяч платных информаторов. Но это не помогло американской разведке предугадать развитие событий.

— Мы, — признался тогдашний директор ЦРУ адмирал Стэнсфилд Тёрнер, — не понимали, что представляет собой Хомейни и какой поддержкой пользуется его движение. Мы просто все проспали.

ЦРУ не было готово иметь дело с исламскими фундаменталистами, потому что сфокусировалось на коммунистической угрозе. Главной загадкой оставался сам аятолла Хомейни. Аналитикам поручили выяснить, нет ли у него отношений с Москвой: за исламской революцией в Иране искали руку КГБ.

Изгнание американцев из Ирана советские вожди восприняли как подарок. Пытались наладить отношения с новой властью. Но…

— Америка хуже Англии, — сказал Хомейни, — Англия хуже Америки, а Россия хуже их обеих.

Слова аятоллы являлись руководством к действию. Советский Союз именовали «восточным империалистом». На здании напротив нашего посольства красовалась надпись «Смерть советским шпионам». Советская колония в Тегеране быстро сокращалась. Новые власти старались выдавить советских представителей из страны.

По всему Ирану жгли американские флаги, чучела дяди Сэма, кричали: «Смерть Америке!» Захваченные сотрудники посольства спрашивали, когда их освободят, им отвечали:

— Когда ваш президент Картер отдаст нам шаха.

В декабре 1979 года курс лечения шаха в США завершился. Вернуться в Мексику ему не позволили. Американцы переправили его в Панаму, но и там долго находиться он не мог. 23 марта 1980 года он прилетел в Каир, где ему сделали операцию — удалили селезенку. Шаха приютил в Каире Анвар ас-Садат.

Для радикальных исламистов это было уже второе преступление египетского президента, заключившего мир с Израилем. Это стоило ему жизни. Во время военного парада в Каире 6 октября 1981 года исламисты расстреляют Садата…

А неизлечимо больной шах скончался в Каире 27 июля 1980 года.

Почему четыре десятилетия спустя его вдова напомнила о себе?

Фарах — внучка персидского посла в Санкт-Петербурге, дочь офицера, выпускника знаменитого французского военного училища в Сен-Сире. В лицее она была капитаном команды по баскетболу. В Париже училась архитектуре, и, когда ей был двадцать один год, стала третьей женой шаха — они познакомились во время визита иранского монарха во французскую столицу.

Она пользовалась в свое время популярностью в Иране; считалось, что именно она способствовала продвижению многих реформ, осуществленных шахом, в особенности в том, что касается защиты прав женщин.

А сегодня именно женщины требуют уважения и равноправия: отмены ограничений, введенных сразу после исламской революции, избавления от необходимости соблюдать неписаные законы и правила, которые так не нравятся иранкам.