Самые большие неудачники в истории

«Он и года не проживет!»

В 1947 году, когда Джон Кеннеди приехал в Лондон, у него резко упало давление. Его срочно госпитализировали. Такое происходило и раньше. Ему последовательно диагностировали лейкемию, желтуху, гепатит, пока врачи не признали, что не понимают, в чем причина его нездоровья.

Но на сей раз британский доктор Дэниэл Дэвис поставил точный диагноз. Джон Кеннеди страдал неизлечимой болезнью Аддисона: кора надпочечников не производит нужное количество гормонов. Это аутоиммунное заболевание, которое поразило его еще в детстве. Вот почему он был таким худым. Он весил всего пятьдесят четыре килограмма. Вот почему его кожа приобрела коричневато-желтый оттенок. Считалось, что это результат малярии, перенесенной в военные годы. Он старался побольше загорать. Его женщины пребывали в уверенности, что загар — свидетельство здоровья. А это было лишь умелой попыткой скрыть странный цвет кожи.

Это казалось страшной несправедливостью — тяжелая болезнь тридцатилетнего конгрессмена, обещавшего внести в американскую политику юношеский задор.

Один из врачей сказал его британской знакомой:

— Этот ваш молодой американский друг — он и года не проживет.

Самым близким друзьям Кеннеди говорил, что не желает об этом думать, а намерен сделать все возможное в тот срок, который ему отпущен. Осенью сорок седьмого года ему стало так плохо, что казалось — он при смерти. Его соборовали.

Страдающие болезнью Аддисона быстро уходили из жизни. Но появился новый синтетический препарат — кортизон, который обещал прорыв в лечении. Кеннеди нуждался в постоянном приеме гормонов, и заместительная терапия оказалась очень успешной. Впрочем, эта болезнь не была единственной, подтачивающей его тело.

Он женился на Жаклин Бувье 12 сентября 1953 года, а в апреле следующего года при рентгеновском обследовании врачи увидели, что его пятый поясничный позвонок разрушен. В мае он уже вынужден был передвигаться на костылях.

В октябре пятьдесят четвертого его положили на операционный стол. Ему вставили металлическую пластину, чтобы помочь поясничному отделу позвоночника. Казалось, операция прошла удачно. Но на третий день поднялась температура — инфекция. Антибиотики не помогали. Казалось, он умирает. Его вновь соборовали. Он выжил, но рана не заживала. В феврале пятьдесят пятого пришлось сделать вторую операцию: пришлось убрать пластину, не было иного пути.

Он перенес эти испытания с завидным терпением и стоицизмом. Со своими недугами Кеннеди сражался исключительно мужественно, демонстрируя сильный характер. Состояние его здоровья стало главным семейным секретом. Лишь немногие понимали, почему он буквально корчится от боли, когда думает, что его никто не видит.

Ради того, чтобы унять боль в спине, он несколько раз в день принимал горячую ванну, плавал в бассейне с подогретой водой, сидел в кресле-коляске. Но и этого было недостаточно. Ему требовались постоянные инъекции в область поясницы. Кололи ему прокаин — это искусственный заместитель кокаина. В настоящее время он мало используется из-за его негативного воздействия на центральную нервную систему.

Летом 1961 года президент Кеннеди не мог передвигаться без костылей. Он улетел в Палм-Бич, подальше от чужих глаз. Но когда настало время лететь обратно, он не мог самостоятельно подняться по трапу.

Президентские помощники легко решили ту же проблему, которая через два десятилетия возникнет в Москве, когда Леонид Ильич Брежнев совсем одряхлел. Советские конструкторы получили указание изготовить движущиеся трапы, которые поднимали бы Леонида Ильича в самолет, если он куда-то полетит. А Кеннеди просто подняли на гидроподъемнике, который используется для монтажа авиационных двигателей.

Едва организм Кеннеди справлялся с одной болезнью, как на него обрушивалась какая-нибудь новая напасть. Его донимали хронические заболевания желудочно-кишечного тракта, воспаление предстательной железы и мочевыводящих путей.

Он пристрастился к препаратам модного тогда доктора Макса Якобсона. Пациенты называли его «доктор Хорошее настроение» — за уколы, которые поднимали настроение и наполняли энергией. Доктор вкалывал пациентам большую дозу амфетаминов. Это сильные стимуляторы. Беда в том, что их длительное применение могло закончиться психическим расстройством. Кеннеди получал коктейли, состоявшие из витаминов, гормонов, энзимов, амфетаминов и стероидов — сочетание, внушающее осторожным врачам тревогу.

Как выразился один исследователь, «в отношении врачей и лекарств Кеннеди был еще неразборчивее, чем в связях с женщинами».

Когда в октябре шестьдесят первого президента стал пользовать новый врач, он обнаружил, что даже самые простые упражнения Кеннеди не посильны. Он не мог ни присесть, ни, наклонившись, достать кончиками пальцев пола.

Врач недипломатично сказал:

— Не будете заниматься гимнастикой — причем пять раз в неделю, превратитесь в развалину.

Новый врач полностью сменил стратегию лечения. Снимал боли в спине не инъекциями, а массажем. Подобрал лекарства, которые помогли стабилизировать состояние президента. Хотя медикам не удавалось избавить его от психологических последствий мучивших его болезней — от депрессии и апатии.

Его неумеренный сексуальный аппетит некоторые историки и врачи приписывают приему лекарственных препаратов. Для лечения болезни Аддисона ему давали тестостерон, и это физиологически стимулировало его интерес к женщинам.

В беседе с британским премьер-министром Гарольдом Макмилланом как бы между прочим Кеннеди бросил:

— Вот интересно, как у вас с этим, Гарольд? Если я три дня подряд не сплю с женщиной, моя голова просто раскалывается.

Профессиональный политик Макмиллан, кажется, впервые в жизни не нашелся, что ответить. Он недостаточно знал американского президента, чтобы понять главное — для Джона Кеннеди со всеми его недугами женщины были наркотиком, сильнейшим антидепрессантом или, точнее сказать, самым зримым и самым ощутимым свидетельством того, что он еще жив и здоров.