Полумейстер

132. Безумный день (Глазами Джона)

Джон проводил взглядом взъерошенного Коннингтона, вылетевшего из комнат Вериса так, словно за ним гнались все срамкины Застенья.

— Как думаешь, что стряслось? — спросил он Терри.

— Неудачно предложил руку и сердце? В песнях это примерно так и заканчивается, — предположил тот. — Хоть бабка и говорила, что он не по бабам, нашу принцессу он от себя не отпускает.

— Слушай, — спросила Мия, — откуда твоя бабка знает такое количество сплетен, а?

— Ну, Харренхолл на перекрестье многих дорог... — начал тот, — и к ней раз в неделю захаживает древесный септон с Острова Ликов, шикарный такой дядька.

— Насколько шикарный? — живо заинтересовалась Мия.

— Ну, достаточно, чтобы я предпочитал не думать, чем они занимаются за закрытыми дверями.

— Они же старые! — скривился Джон.

— Ой, муженёк, как будто старикам чужды желания и радости плоти! Нашему Аррену вон сколько было, а его жена, что ни год, брюхатая ходила. Жаль, всё неудачно, бедная. Так что там любовник твоей бабки?

— Ну, ему его деревянные боги показывали всё интересное, что в Семи Королевствах творится, и за морем иногда. А он и рассказывал. А бабка рассказывала мне, ей же больше не с кем поговорить. Мама, она... — он вздохнул.

Мама Терранса, леди Мериен, была немного не в себе от пережитых ею невзгод и не всегда даже замечала, когда кто-то заходил к ней в комнату. Когда Джона привели знакомиться первый раз, она только сидела у окна и расчёсывала свои длинные тёмные волосы. На второй раз она его, правда, заметила, и оказалась очень милой, доброй и приветливой женщиной — но день на день у неё не приходился.

Вслед за Коннингтоном, чуть пошатываясь, вышел Верис и потребовал немедленно принести ему вина.

— У тебя на горле кровь, — сказала Мия.

— Знаю. Это пустяк, сейчас вытру. Вина принесите, будьте людьми.

— Мейстер Верис только что убеждал сьера Джона нас не убивать, — высунулась Розамунда. — Он очень устал и на грани нервического припадка, а леди Серсея всегда говорила, что от нервических припадков вино — лучшее средство, вот я и посоветовала...

Леди Серсея, по скромному мнению Джона, авторитетом быть не могла ни в чём — если, конечно, не собираться сделать целью своей жизни окончить её в петле и со вспоротым животом. Так что он просто обнял Вериса, усадил рядом с собой и позволил за себя держаться: так утешала своих детей и мужа леди Кейтилин, куда лучший пример для подражания.

— Я послал его к Стрикленду, — наконец сказал тот, отпуская Джона. — Спасибо, мне это было очень нужно. Необходимо. Потом, наверное, ещё Элларию обниму. Так вот, я его послал к Стрикленду, спрашивать о происхождении самозванца. Посмотрим, что получится — а нам надо ускоряться с планами. Сейчас я займусь мальчишкой, а вы найдите способ отвлечь Арианну, она мне не нужна.

— Да она никому не нужна, кроме того влюблённого дурака, — фыркнул Терранс. — Натрави на неё Аспида, пусть между собой разбираются.

Когда стемнело и они по привычке развели костерок перед конюшней, где им полагалось ночевать, вернулся Верис — слегка навеселе, окончательно вымотанный и со свежим засосом аккурат чуть выше ожерелья. Он мрачно посмотрел в огонь, погладил сидящего у него на плече Шиповника и сунул Джону в руки небольшую арфу — из какого-то светлого металла, довольно тяжёлую и очень красивую.

— Подержи.

— Жойен и Рози уже легли, — сказала Мия.

— Я тоже пойду лягу, — кивнул он.

— У тебя тут... — Терри потёр шею.

— Утром умоюсь, — не понял тот намёка. — Вообще всё утром.

Помассировал виски, сморщился и решительно направился в господский дом, где комнаты выделили ему, детям и княжичу с Элларией. Потому что принцессам положено спать на пуховой перине, а всяким певцам и прочим наёмным телохранителям — на сене рядом с конями. Впрочем, Джон не особо жаловался, они с Мией отлично устраивались на ночь в паланкине, разве что Терри утром ныл, что скромнее надо быть.

Вот женится — поймёт, как иногда сложно быть скромным и сдерживать восторг любви. А он точно женится, бабка едва ли позволит своему единственному наследнику остаться бобылём.

— Как думаешь, — шёпотом спросила Мия, — что стряслось?

— Наверное, они целовались, — ответил Джон. — Если бы мне парень засос поставил, я бы тоже потом пошёл и напился, вот честно.

— Теперь я знаю, как заставить тебя надраться! — радостно сказал Терри. — Слушай, а ты на арфе умеешь? Или только на лютне?

— Я на всём умею. Дай-ка её сюда... — Джон погладил инструмент по раме, перебрал струны, слушая их звучание, подкрутил колки, настраивая их на верный лад. Вспомнил, как Верис рассказал ему правду про его родителей — правду, которую он до сих пор предпочитал не знать и о которой старательно не думал.

Принц Рейгар, тот тоже ведь играл на арфе. Всякие печальные песни. Мелодия и слова пришли сами собой — из далёкого детства, когда Винтерфелл навещала леди Линесса Мормонт с мужем. Она была похожа на лесную деву из сказок — хрупкая, большеглазая, с тоненькими пальчиками — играла на арфе и пела странные южные песни...

* * *

Ругая себя последним идиотом, Джон возвращался в Тамблтон. Во-первых, шпионов следует убивать сразу, а не беседовать с ними, пока совсем не заговорят зубы; во-вторых, даже если принять правоту называющего себя принцем Визерисом, спрашивать о чём-то Гарри Стрикленда... было не самой лучшей идеей. Правды тот или не скажет вовсе, или подаст в таком виде, что лучше бы не говорил — а, скорее всего, просто велит одному из своих подручных перерезать обнаглевшему Грифу глотку.

Золотые Мечи нынче не те, что при Тойне, благослови Неведомый его чёрную душу.

Он расседлал коня, отторочил меч от седла, приладил к поясу и направился в сторону временного пристанища так называемой принцессы Дейнерис — заканчивать утренний разговор.

Знакомый, любимый, родной голос заставил его замереть. Знакомый голос — и знакомая песня.

Я прошу, не плачь обо мне,

Когда с неба падёт беда.

Посмотри: в золотом огне

Умирает серебро льда.

По тропе позабытых слов

Я иду навстречу судьбе —

Я иду навстречу тебе...

(62).

Последняя песня его серебряного принца, и серебряные струны, поющие ей в лад. Никто не слышал её, кроме троих верных друзей, никто не мог спеть её так, кроме него.

Кроме Рейгара.

Коннингтон пошёл на голос — «навстречу судьбе, навстречу тебе» — и увидел его.

Лунный свет серебрил его волосы, пламя костра бросало рыжие отблески на его лицо и на раму его любимой арфы. Рядом, опершись на копьё, стоял Освелл Уэнт — его профиль ни с чем не спутать. Кто-то темноволосый — Артур, должно быть — сидел у ног принца, обняв колено.

Джон сделал шаг, другой, третий — побежал, спеша успеть, пока видение не развеялось, пока его принц не исчез в вечернем тумане, который несло с полей.

Сам ужасаясь своему кощунству, он схватил принца за руку и притянул в объятья, запечатывая холодные уста поцелуем... и с жутким гулом провалился во тьму.

* * *

Мия задумчиво посмотрела на погнутую раму и порванные струны.

— Извини, Джонни. Я не подумала.

— Н-ничего, — ответил он. — Спасибо.

Губы были противно мокрые и их хотелось чем-нибудь вымыть. И выпить. Он как никогда понимал Вериса.

Терри, тем временем, наклонился над тушей Коннингтона, задумчиво пощупал его за шею и изрёк:

— Слышь, Мия, а ты его убила, похоже. Надо будет избавиться от трупа.

И как будто на сегодняшний вечер было недостаточно бед, окно в спальне Вериса распахнулось, и сам он вывесил оттуда голову и фальшивые сиськи, вперяя взгляд в темноту внизу.

— Вы чего шумите?!

— Мия тут Коннингтона арфой убила! — умеренно громко ответил Терри. — Сейчас труп уберём и затихнем!

Окно закрылось, послышался частый стук шагов по лестнице и вскоре в дверях появился Верис: взъерошенный, в дамской ночнушке и шёлковом халатике поверх неё. В свете костра слева от ясно заметного кадыка темнел засос. Неподражаемое зрелище, одним словом.

Он наклонился над Коннингтоном, тоже безуспешно попытался нащупать у него пульс, потом огляделся кругом и сказал:

— Ну Мать Всемилостивая, это же была любимая арфа Рейегара! Кто её сломал, а?! Я тебя потом поцелую, если захочешь, но сначала будешь объяснять самозванцу, почему он доверил невесте семейное сокровище, а она возвращает его гнутым, как позорный лингам!