Полумейстер

189. Сквозь снег

Коротконогие северные лошадки неторопливо, но упорно брели сквозь снег в сторону, которую указывал сьер Джейме: в сторону стоянок одичалых. Местами, впрочем, не сквозь снег, а сквозь мерзкую слякоть — здесь, за Стеной, стояла поздняя осень, тот отвратительный период, когда холода уже пришли, но иногда их ещё сменяет промозглая сырость, не дающая снегу как следует укрыть поля, льду — схватить взрытые копытами и колёсами дороги. Иногда вся зима могла быть такой, и тогда лето оказывалось неурожайным и зябким, а из-за моря приходил очередной мор.

Забавно об этом думать, когда лето может вообще не прийти — если верить голосам из детства.

С Севера придёт холод, и только пламя и лёд, и единая страна под рукой Таргариена...

Визерис не верил в пророчества. Он верил в богов и в самого себя, и в то, что выполнит свой долг — в данном случае, долг уговорить дикарей сложить оружие, преклонить колено перед Железным Троном и мирно перекочевать в Старый Дар, не превратившись по дороге в пищу для ледяных демонов и их подручных вихтов.

Но пока его томили невесёлые думы, его спутникам было весело. Даже Шиповник высунул голову из седельной сумки и вертел ею по сторонам, пуская струйки дыма из ноздрей.

— Король за Стеной, — заметил Терри Уэнт, — странный титул. За Стеной — это где? По эту сторону или по ту?

— Где король, там и за Стеной, — фыркнул навязавшийся с ними Абель.

— Удобно, — Джон повыше поднял шарф, пряча покрасневший нос. — То есть, логично.

— Логично? — спросил Уэнт.

— Ну да. Они же вроде как ставят себе целью пробиться на нашу сторону, верно? Неудобно было бы, если бы от этого король тут же перестал быть королём.

Визерис хмыкнул: поспорить тут было не с чем. Он перебросил обледенелые поводья из руки в руку и невольно задумался о собственном титуле. Король андалов, ройнаров, первых людей...

— Интересно, когда этот титул придумывали, почему не включили, например, валирийцев? — сказал он вслух.

— Куда?!

— В андалов, ройнаров и первых людей. Веларионы и Селтигары ведь присягнули первые, так? И опять же, есть железяне...

— Много кто есть, — буркнул сьер Джейме, и это было удивительно, ведь с выхода из Чёрного Замка он едва ли пару слов сказал помимо «туда» или «сюда». — И что, всех в титул пихать? Воображаю. «Андалов, ройнаров, первых людей, последних валирийцев, сраных железян, уёбков с Сестёр, мифических хлюпарей и единорогов со Скагоса».

Мия расхохоталась:

— И отец такой: «А единорогов-то зачем?», а лорд Нед ему — «По остальному возражений нет? Записываем»!

* * *

Джейме чувствовал себя чужим в этой славной компании: слишком молодой, слишком весёлой и лёгкой. Как будто не в опаснейший путь они отправились, рискуя собой, а так — на верховую прогулку. Три мальчишки, девчонка и бродячий музыкант, чью тайну Джейме раскрыл случайно и теперь только думал — поведать королевскому посланнику или нет.

С одной стороны, этого требовала бы честь. С другой, доверять информацию этому фату в серёжках не хотелось совершенно.

Поэтому на ночной стоянке он предпринял наиболее — со своей, разумеется, точки зрения — разумное действие: обратился к нему напрямую. Для этого, конечно, пришлось показательно отойти по нужде за удобно глушащие звук кусты: так-то на снежной равнине даже шёпот разносился далеко.

— Манс, зачем вот это всё?

И восхитился, как за считаные мгновения у того изменилось всё: лицо, осанка, движения. Разбитной весёлый певец превратился в опасного хищника.

— И как ты догадался, Цареубийца? — спросил тот.

— Далла, — просто ответил Джейме. — Она никого не любит, ни ваших, ни наших, только своего мужа и своего сына. А к тебе она была ласкова.

— К тебе тоже, — зубасто ухмыльнулся тот. — Что, думаешь, зарежу вашего посла потихоньку? Я не такой дурак. Провожу его к своим, да ещё словечко замолвлю. Он хочет того же, чего хочу я сам: жизни моим людям, спасения от холода. Никто, кроме него, нам не поможет.

— Так уж и никто?

— Никто, — мрачно ответил тот. — Я перерыл все книги в доме моего деда в Староместе, Цареубийца...

— Деда?

— А что я, по-твоему, из воздуха образовался? Отец не всю жизнь на Стене зад морозил. Не важно. Важно, что я пролез в библиотеку Цитадели... везде одно и то же: спасение в руках короля с драконом, которому будут помогать семь королевств. Ты видишь такого где-нибудь? Вот и не лезь. Я больше не враг дозорным, в конце концов, не после того, как приму этот поклонский договор.

— Забавно, — сказала дочка Баратеона, — если так подумать, что за компания у нас собралась! Абель из Простора, я из Долины, сьер Джейме — с Запада...

— Я речник, Джон — северянин, — согласился Уэнт. — А лорд Дарклин из королевского домена. Не хватает только дорнийца!

— Нет уж, был с нами один дорниец, — старков бастард скривился. — Как вспомню...

— Зато он умел связывать людей! — девчонка расхохоталась.

— Да-да, «мы с Элларией тренировались». Зачем он тренировался связывать свою любовницу?

— Некоторые люди очень странные, Джонни. Это как те, которым нравится смотреть на чужие голые ноги. Лучше об этом не задумываться.

Джейме был полностью согласен с молодым Уэнтом. Он, конечно, сношал свою сестру... но связывать её при этом не связывал.

И вообще, как можно болтать о таких глупостях, когда нормальным людям интересно только одно: как бы так не сдохнуть, когда даже шапка под чёртовым дождём как-то обледенела.

* * *

Переговоры с одичалыми проходили, как написал бы хронист, в атмосфере дружеской и тёплой: на низких столах были расставлены кружки эля, посреди лежала жаренная над костром туша оленя, постепенно лишающаяся мяса. Если не считать того, что Визерису периодически грозили что-нибудь оторвать — то голову, то яйца, то руки-ноги — одичалые вожди оказались приятными, разумными людьми. Если не считать того, что он столько времени их всех обманывал, притворяясь обычным бродячим певцом, их король Манс тоже был в общем-то неплохой дядька, пусть и со странностями.

— Часть наших погрузилась на лодки, — рассказывал гигант с белоснежной бородой. — Уплыли с Покинутого Мыса. С ними Кротиха, это её идея была, и Гарма, она такая. За ними, конечно, и вихты тоже.

— Уплыли? — Визерис дёрнул уголком рта.

— Уплыли, да. Ты чего так смотришь, поклонщик? Не веришь? А они плавают, на льдинах-то.

— Верю, почему нет. Просто я думал, они не задают им направления.

— А ты не думай, от мыслей голова болит, — гигант расхохотался. — Значит, мы теряем свободу взамен на что?

— На жизнь, — меланхолично напомнил Визерис, уже не в первый раз. — Вы получаете шанс выжить, сохранить своих детей и жён, может быть даже, свои обычаи.

— Тенны верят, что магнар теннов — бог на земле, — сказал пресловутый магнар. — А король поклонщиков?

— Тенны знают историю Дюррана и Эленеи? Это повесть, как предок короля сражался с богами и победил, и сделал ребёнка их дочери.

— Теннам интересно. Рассказывай!

Три часа спустя он сидел снаружи на холодном чардревном пне, привалившись к стене шатра спиной, и протирал лицо снегом.

— Ты ещё неплохо держался, — ободрил его Манс.

— Спасибо.

— И как минимум некоторые уже согласны. Осталось убедить только самых упрямых.

— Ты думаешь, это вообще возможно, певец-налётчик?

— Я убедил ведь. Почему тебе не попробовать? Мы разве не оба короли? — он лукаво прищурил глаз. — Ну, ну, не бойся. Один беглец другому всегда товарищ и брат. Ты с трона, я с Дозора... на вот, бухни, полегчает. Королю без бухла никак, это и ваш Баратеон понимает. На короле слишком много всего лежит, чтобы всегда трезвым ходить. Сколько ни перемрёт, все наши, верно?

И, оставив его осмыслять эту простую истину, Манс убрёл обратно в шатёр, откуда вскоре донеслось нестройное пение:

Мегетт весёлой девицей была,

И праведную жизнь она вела:

Поутру, только солнышко взойдёт,

Всенепременно делом рот займёт,

А чтобы блудный бес умчался прочь

Бывало, не встаёт с колен всю ночь;

Она молилась, сколько было сил —

Никто неотмолён не уходил!

Визерис был почти уверен, что слышал голос Джейме Ланнистера среди поющих.